Знаю, знаю. Я должен был сначала спросить разрешения пойти сюда у матери, в крайнем случае - у отца. Черт... и почему меня совесть так терзает? Неужели это слишком ужасный поступок, терроризирующий меня после похода к баобабу?
Хелл шел не спеша, успевая покрутиться, повертеться, рассмотреть на своем пути все и вся. Но как обычно с ним это бывает, для себя же он не нашел ничего примечательного. Наивен. Темно-шерстный вдыхал сыроватые запахи, витавшие в воздухе: скоро прольют дожди, и земля разбухнет, а потом снова придет сезон засухи. Так всегда было и будет. Один сезон сменяется другим сезоном.
Зеленые акации, пестрые стада зебр, грузные буйволы, высохшая в этих краях трава - все это казалось так банально, на сколько еще ни раз не казалось. Ему хотелось  чего-нибудь нового, не похожее на те чувства, что он испытывает сейчас, идя по выжженной солнцем траве. Благо, у него нет пернатой прислуги, которая бы его сопровождала. Это ужасно бесило. Бесило и то, что львенок знал, что в скором времени Симба подрастет, и с ними, с Хеллом и принцем, будет везде таскаться этот мажордом Зазу. Всезнайка сизокрылый. Вечно все знает, вечно он печется о Симбе. Неужели Симба настолько мал? Да нет вроде, пять месяцев не столько мало... но и не столько много.
Из-за своих мыслей Хелл не заметил, как лапы сами его вынесли к границе прайда и кладбищем слонов. В это место он еще ни разу не ходил по причине того, что не хочет вызвать ярость у всемогущего отца. Не смотря на его суровость Хелл любил и уважал его. Также, как и мать, и брата.
Но... постойте-ка... на горизонте, прямо на против себя, он увидел зебру. Что, зебру? Но эти предположения также исчезли, как и появились, когда он узнал в этой "зебре" гиену. Да... интересно, как его еще одиночки не сожрали? Ведь он и впрямь как зебра! Наверное, если бы я видел хуже и был бы постарше, точно словил бы его.

Это ничтожество еще хуже шакалов! Те хоть и живут на наших землях, но не связываются со львами.
Когда трава захрустела под тяжестью чьих-то лап, Хелл в возмущении прижал уши, развернул их назад, - так делают кошки в случае опасности или самозащиты, - и опомниться не успел, как в пару сантиметров от его носа просвистела чья-то пасть с внушаемым набором клыков. Этот смрад, что за версту чувствовал львенок... это уже явно не одиночка-гиена, она живет под покровительством своего хозяина, делает всю грязную работу, ест гнилье и падаль. Наверное, если бы Айхею даровал умершему Хеллу второй шанс на жизнь, то он бы никогда не переродился бы в гиену.
И почему на него свалилось подобная ситуация? Почему именно он должен сейчас терпеть насмешки этого падальщика, да еще и похожим на травоядную закуску к обеду его прайда?
- Неважно выглядишь. Чувствуется мне, или не сегодня, так завтра тебя уже съедят наши львы, поймав за зебру? Так вот, если и поймают, то я к твоему гнилому мясу даже не притронусь! - насмешливо выпалил темно-шерстный, в моменте ярости щуря глаза на бело-черного.

Ох, это уже начинает раздражать. Строит из себя не пойми кого, хотя сам прекрасно знает, что я прав.
- А у вас что, совсем нет каких-нибудь других слов, подбора к словам? Вы, жалкие ушлепки, всегда так говорите. И только не говори мне, что это не так, - усмехнулся темный, хотя сердце так и вырывалось птицей из груди. Вот ему не поздоровится, если отец заметит хоть царапину на его еще пока детском теле. Но тогда и гиену придет смерть: никчемная, бессмысленная, тяжелая.
Львенок вдохнул глубоко воздух и, сощурив глаза, с силой дунул в глаза падальщика, затем замахнулся лапой, быстро сработал ею, словно лопатой: подхватив немного пыли он наспех стряхнул ее в глаза "зебре" и, пока собака пыталась избавиться от песчинок, развернулся и дал деру.
Вперед. Быстрее. Так, чтобы не догнал.
Пара минут усилий, но такое чувство, будто он бежит на месте. Лапы уже загудели, зачесались, но подросток все равно продолжал бег вперед, не оглядываясь. Еще не дай Айхею гиена притронется к нему, тогда одной пыли в глаза будет явно мало.

Что?...
Пожалуй, это была последняя мысль львенка. Мимо перед глазами кубарем проносилась земля, деревья, трава. Такая сухая, жесткая... Я и понять толком ничего не успел, только то, что лежу на земле, а рядом этот сгнивший скелет. Из его души уже давно льется гнить, - это я понял сразу. Утреннее солнце, казалось, сегодня давило своими лучам на спину молодого Хелла. Будто хотело, чтобы гиен сожрал его: прямо тут и сейчас. Но нет, это всего-лишь чьи-то бредовые фантазии. И в частности, Хелла. Темный усмехнулся и, вцепившись когтями в землю, подтянул тело подальше, к себе, к лапам. Горячие и зловонное дыхание обжигало шкуру прайдовского жителя, это было так, будто колючки впивались в его кожу, все глубже и глубже под кожу.
Я, выждав момент, резко перенес вес на задние лапы и, встав на свечку, и вовсе освободился из-под веса гиены. Резко обернулся, затем сощурил глаза, насмешливо и брезгливо, дерзко так, глядя на собаку. Он слишком жалок. Но на вид и Скар жалкий, зато умом так и блещет. При воспоминании о Скаре на морду нелепо налезла усмешка, при чем колкая, я бы даже сказал, ядовитая.
Я развернулся на девяносто градусов, напружинил лапы и пустился резкими рывками к территории прайдленда, скорее... Айхею, пусть никто не заметит моего отсутствия! Я мысленно молился на это; лапы жгло от ноющей боли в них: давно он так не бегал. Далеко и много. А Альтаир скоро может вновь его настигнуть. Но сейчас он на территории прайда. Его легко могут прогнать другие, наши львы. Ах... был бы я постарше, непременно дал бы отпор.
Эти мысли внушали ничего хорошего; даже самоуверенности не придавали, лишь обиду, что шприцем вонзалась в вену с каждой секундой. И с каждым разом все больнее впиваясь в кровь, отравляя ее.
И почему я так мал?

-------> Скала прайда. Большая пещера;